2060 год. После ядерной войны, случившейся в тридцатых, продолжили существование всего несколько государств, среди них Россия. Уже более 20 лет страной управляют Временная партия и Временное правительство. Прилагательное в их названии не указывает на то, что вместо них придёт кто-то постоянный, но призвано напомнить о мимолётности человеческой жизни.
На территории страны установлен тоталитарный режим. Существуют два социальных класса—партийцы и рабочие. Партийцы почти всё время подключены к оставшимся от преапокалиптической эпохи аппаратам виртуальной реальности, которые могут, в том числе, эмулировать действие всех известных наркотиков, не вызывая привыкания и не оказывая отрицательного влияния на здоровье. Рабочим из развлечений доступны только музыка и наука, так как все прочие виды искусств запрещены. Поэтому музыкальные инструменты, научная литература и приборы чрезвычайно дороги.
Научные учреждения максимально рассеяны по территории страны (и помещены обычно в депрессивных районах), чтобы не допустить консолидации слишком многих знаний и ресурсов в одних руках. Их руководители ведут между собой постоянную подковёрную борьбу. Почти все науки подчинены лингвистике, так как их предметом признаны «символьные исчисления». Однако наибольшим почётом пользуется «наука о материальных символах прошлого»—археология. Археологические экспедиции допущены в закрытые для прочих зоны, пострадавшие от ядерной войны, с целью отыскать там полезные для государства преапокалиптические артефакты. Часто в таких экспедициях присутствуют члены тайного коммунистического общества, готовящего революцию (в него вхожу и я). Однако есть в экспедициях и предатели, следящие за коммунистами, так что экспедиционеры находятся в гнетущей атмосфере постоянной подозрительности.
Я—младший сотрудник Института лингвистики звуковых колебаний, которым руководит С. Г. Татевосов. Расположен институт в Закамске, на месте прежних кулинарии и ресторана «Парус». Однажды я выхожу из института с мелодикой под мышкой, чтобы, с одной стороны, сходить в магазин за пивом, а с другой, передать сообщение товарищу по ревъячейке, работающему в этом магазине продавцом. Однако стоит мне повернуть на ближайшем перекрёстке, как меня останавливают два крепких парня. Они разъяснили мне, как небезопасно в наше время ходить по улице с ценными артефактами под мышкой, и предложили свои услуги по «сопровождению и защите». Я понял, что дело плохо, и, развернувшись, быстрым шагом направился к институту. Ребята догнали меня и вновь вкрадчиво начали объяснять «преимущества своего сервиса». Я резко дёрнулся, перебежал через дорогу, лавируя между машинами, вбежал в институт и, закрыв дверь на ключ, зашёл в один из пустующих кабинетов перевести дух. Вскоре там появился Татевосов, который отчитал меня за легкомыслие. Затем в комнату вошла неизвестная мне женщина, наклонилась над моим плечом и шёпотом передала «привет от Ани Бобрёнковой из экспедиции». Я изобразил недоумённое лицо, поскольку это могла быть провокация, и ждал дальнейших сведений, но женщина бросила взгляд на Татевосова, развернулась и вышла. Следовать за ней я не стал. «Коммунизм не доведёт вас до добра, Саша», заметил Татевосов, прихлёбывая чай.