← Назад

Классический блюз неудачи, или Письма к Л.

Ты

Ты не стал мне любимым,
Но стал — моей песней.
И когда вечерами становится тесно,
И когда запах слёз становится пресным –
Ты приходишь сквозь зиму,
Во мне будишь весень.

Ты не стал мне дыханием,
Став моим ветром.
В душной темени ночи, похожей на гетто,
В колких иглах мороза, не знающих лета
Ты становишься знанием
Или ответом.

Ты не стал мне Единственным,
Став мне Единством
Неизвестности, радости, ветра на лицах,
Расставания, горечи, крыльями птицы –
Ты, похожий с таинственным
Шорохом листьев…

(январь 2006)

Или

Нас – Единого! – не будет.
Будет горечь или… Или?
Это «Или» нас погубит,
Так как мы о нём забыли.
Это «или» повисает
Между мной и тем, кто рядом,
Между лиц – разъединяет
Крепко связанные взгляды.
Этим «или» бьётся сердце,
«или» же и остановит
Кровь во мне; оно жжёт перцем
И крапивой. Беленою
В мой рассудок и дурманом
Алых маков, белых лилий –
Моя смерть придёт нежданно
Долгожданным словом «или».

(январь 2006)

На Каме

Мы идём с тобой по снегу,
Мимо фонарей, прохожих,
Мимо птиц, деревьев… Может,
Будет времени разбегу
Хоть какой-нибудь предел?
Я, как прежде, не у дел…

Мы идём под серым небом,
Наши пальцы не сплетутся,
И мои стихи сотрутся
В памяти твоей, ведь хлебом
Не корми – дай наступить
Мне на сердце: не простить.

Мы идём с тобой, горят
На мосту огни, а в сером
Небе – холодно, и бегом
Облака не затруднят
Своей жизни; им и так
Кажется, что всё ништяк.

Мы идём вдоль белой Камы
Подо льдом, мы курим вместе.
Мне не быть ничьей невестой,
Не понять мне: кто мы сами:
Мы мучители? Страдальцы?
Я в тоске ломаю пальцы.

Мы идём с тобой, молчим,
Ты не смотришь на меня.
Я накурена, больна,
Между нас – печаль и дым.
Почему идём мы рядом?
Это как Сократа – ядом.

Мы идём меж фонарей,
Я поймать пытаюсь взгляд твой.
Ты не думай, мне не сладко,
В моём сердце нет дверей.
Ты нарочно? Ты нарочно?
Что ты, ведь тебе всё можно.

Мы идём с тобой, и я
Всё пытаюсь не заплакать;
Мир сплетается из знаков,
Логарифмов бытия:
Асимптотами любви
С экспонентами в крови.

Мы идём с тобой, идём,
Ты прекрасен, я – как раньше.
Я тебя любила. Дальше
Вряд ли будет то, что ждём.
Тебе жаль меня? Постой
Добивать меня стрелой.

Мы идём с тобой. Потом
Разойдёмся; ты напишешь:
«Жаль тебя, мол», не услышишь
В трубке слёз. А над мостом
Пролетела чайка. Мы
Стали жертвами зимы.

(февраль 2006)

Тот, кто не стал тобой

Тот, кто не стал тобой,
Сидит и смотрит в окно...
Тот, кто не стал тобой, 
Курит крепкий табак...
В комнате тихо, темно,
В двери вползает мрак...
Он ждёт ту, что не стала мной.
В его голове — кавардак.

В его голове — беготня
Мыслей, безумий и снов...
Тлеют остатки дня,
Закатом раскрасив небо...
Его летний сплин не нов,
Но всё же тобой он не был...
Внизу, в лабиринте дворов,
Пахнет сиренью и хлебом.

Он вроде бы жив-здоров,
Но что-то опять не так...
Опять не хватает слов,
А песни — на миг не в такт...
Он хотел написать трактат
на асфальте — о пользе карт
Неоткрытых миров, но страх:
Люди вечно идут, в торопях

Не увидят, затопчут мел...
Не поймут: ну и ну их всех...
В моих окнах свет отгорел,
А в его — будет каждый день.
Он глядит из окна, и смех
Непривычно колеблет тень
На стене. Разве есть в том грех,
Что цветёт под окном сирень?

А та, что не стала мной,
Уже  идёт по двору,
По подъезду (в подъезде темно),
Отбивает дробь каблуком.
Будет смех и шаги по ковру,
Сонный кот и чай с молоком...
А я подумала поутру:
Мне хорошо: он не стал тобой...

(май 2006)

Изольда изо льда, или Недошедшие письма к N.

              Мечтаете среди овощей?
                                  (В.Вулф)

              Как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
              Колесо паровоза.
                                   (И.Бродский)

Плацкартное

До чего же надо дойти,
Чтоб совсем не спать по ночам?
Я смотрю в окно на пути:
Рельсы, небо, деревья… Хлам
Моей памяти – в голове,
Сердце снова колотится в такт
С ритмом песни колёс. А в ней
До нелепого грустный знак…
Я опять одна в темноте,
В промежутках плацкартных снов,
Среди сонных и бренных тел,
Средь обрывков судеб и слов…
Я люблю поезда, и чай,
И безбрежную грусть за окном…
Я вернусь, я вернусь, не скучай…
Помолчим мы на кухне вдвоём,
А потом я опять пропаду,
Поищу своё счастье в вагоне,
Проводницу спрошу… на беду
Меня гонит, и гонит, и гонит
Ветер – свежий, весенний, злой –
В непонятную даль вдоль по рельсам…
На перроне немножко постой —
Я хочу на тебя наглядеться…

(апрель 2006)

К дому

Ты поставишь чайник и уйдёшь
В тёмный коридор курить и думать.
Я останусь – знать о том, что будет,
Слушать песни, что ты не споёшь.

Иногда мне кажется, что мы —  
Бесполезны, дали ноль в произведении…
Снега нет, а значит – нет забвения.
Остаётся только тихо лечь на дно.

А потом мне — снова  на вокзал,
Где висит над рельсами печальный
Поезда гудок – из обещаний,
Из надежд, из «навсегда прощай»,

С привкусом от сигарет и слёз.
В зале ожидания – потёмки.
Сон на лицах, в воздухе – потоки
Мыслей и пустых  ненужных грёз.

Там, за сутки от меня, на два часа
Позже просыпается надежда.
Там всё будет так же, как и прежде…
Серой грустной Камы полоса…

Мы найдём с тобой друг в друге сонный город –
Город, где мороз и снег хрустит…
Город, что, наверно, нас простил –
Жди нас, город… мы найдём к тебе дорогу –

К дому…

(сентябрь 2006)

Чай с малиновым вареньем

Чай с малиновым вареньем
Согревает от души…
Обернись и не дыши.
Тишины полночной пенье
Слушай, слушай шаг и звук,
Шорох и движенье рук.

Только тикают часы да
За окном по небу тучи
Проплывают… им наскучит
Быть везде и быть всегда –
Пей-ка чай да сказку слушай:
Сказки нет на свете лучшей.

Там, за тридевять земель,
Есть на свете дом и кошка,
С жёлтой лампочкой окошко,
Двор, деревья и капель…
Серая течёт река,
Будто небо глубока…

Там трава – почти до неба,
А в траве с утра роса –
Цветом как твои глаза…
Там у жизни – запах хлеба…
В декабре как ляжет снег –
Уж, покажется, навек…

Там дворы домов старинных,
Позаросшие крапивой…
Вы там – помнишь? – пили пиво,
Я писала с них картины…
Там на старой крыше где-то
Проходило наше лето…

Там сейчас, наверно, дождь…
Или снег летит устало.
Город спит под покрывалом.
Город ждёт, что ты придёшь…
Там нас ждут, там наша сказка –
Это всё тебе подсказка.

Наше лето пролетело.
Поезда, творцы разлук,
Крепкое пожатье рук
Разорвали… лишь летело
Одинокое «Прощай!»
Над вокзалом… пей свой чай,

Возвращайся, сделав круг…
Там, отжито и отпето,
Пролетело наше лето,
А осталось – только звук
От шагов, да размышленье,
Да чай с малиновым вареньем…  

(ноябрь 2006)

Осень

Дождём по стеклу — 
вот и снова закончилось лето,
И листья тихонько опять начинают желтеть...
Возьму-ка метлу —
Выметать свою память на ветер,
Закрою глаза и, пожалуй, попробую спеть.

О том, как летит 
Над волнами печальная серая птица,
О том, как устало глядит в пену брызг под собой.
На этом пути
Невозможно ей остановиться,
Но силы иссякли, забыта дорога домой.

О шелесте ветра,
Когда ало-рыжие листья
Кружатся и думают, будто к ним счастье пришло.
Пусть думают — вера
Поможет не думать о высях.
Когда их растопчут, им всё ещё будет светло.

А ты, как обычно, 
Войдёшь в этот дом вместе с ворохом мыслей,
Согреешь мне руки и, может быть, даже споёшь,
Любовь — не привычка,
А то, что ушло — не вернётся. Бег времени — быстрый,
Но ты никогда ничего обо мне не поймёшь.

(август 2006)

Ты умножаешь цифры на билетах…

Ты умножаешь цифры на билетах,
Пытаясь получить в итоге 100.
Плывёт последняя неделя лета
За голубым автобусным стеклом.

Меня волнует, есть ли тут счастливый
И как со встречей дело обстоит.
Сегодня будет к вечеру дождливо...
И ветер по асфальту шелестит —

Гоняет листья, золотистые, как луч,
Который падает из форточки на книгу
И порождает песню. В небе — стаи туч.
Ты всё сидишь с билетом. Что, блиц-крига

Не получилось? Счастья тоже что-то
Не видно; В прочем, как и встречи...
Всё так, как было всякую субботу
Да и вообще — обычный летний вечер...

Я по ночам смотрю в окно на звёзды,
А ты их даже сквозь очки не видишь. 
Я так люблю тебя, что даже думать поздно
О том, поймёшь ли ты меня или не примешь...

(август 2006)

В дорогу

Давай разложим друг друга по полочкам –
По разным, плацкартным красным и жёстким,
Чтоб – чай в стакане, и сахар с ложечкой,
И с синего неба в окне полоской.

Давай раскинем все карты по ветру,
Чтоб судьбе о нас не с руки гадать –
И пойдём с тобою, мой милый, по миру –
Чтоб промеж нас был мир да благодать.

Я буду любить тебя голым сердцем,
Я клетку грудную открою – мешает! –
Эта как будто в стене – вдруг дверца,
А что там за нею – никто не знает.

Из ягод рябины себе бусы сделаю,
А из цветов – подвенечное платье.
Так я и буду – вся белая-белая,
Цветочная, горькая, спящая… знать, я

Тоже когда-то читала «Гамлета» 
Больше чем надо. Ты всё ухмыляешься…
Милый, послушай, ну разве не нам ли там
Путь – вон те рельсы, в обрыв упираются?

Милый, налей-ка мне чаю, хочется.
Июньская ночь пахнет мёдом и травами,
Недорябиновый день скоро кончится,
Став ненаписанными мною главами

Нашей истории в форме молчания –
10 томов в несказанный выдох. 
Бесконечное поезда в ночь опоздание
И только двое нас, однокрылых…

(май 2006)

Осень возле ФДС

Отставить!..

Ну вот и всё, любовь моя. Отставить
Надежды, слёзы, письма, прочий бред.
По небу – с тусклым серым криком стая
Летит куда-то. За бугор ли, на обед –

И разницы-то, в общем, здесь не видно,
А суть лишь в том, чтоб улететь отсюда –
От крыш, где гнёзда, может, свить не стыдно,
Но неудобно; от больного люда,

Который даже крошек не насыплет –
Голодный homo с птицей солидарность
Не испытает… Половица скрипнет,
Закрою дверь и погружусь в бульварность,

Проспектность, переулочность, дворичность,
Качельность и осеннюю кленовость.
Обидно осознать свою вторичность,
Особенно когда сее – не новость.

А, в прочем, и не старость. Старость – выше,
До старости ещё мудреть, спиваться,
Ходить по переулкам и по крышам
Да на качелях во дворе качаться…

Скрипят качели, сим свою крылатость
Логически поставив под сомненье — 
Учитывая даже их горбатость —
Крылам скрипеть не свойственно. Осенне-

Дубово и кленово пахнет воздух,
Косматость облаков, чернильность неба…
Извилины суть переулки мозга:
Ты думаешь, пока идёшь за хлебом,

Что надо б на окно повесить шторы,
Но мысль ползёт в тупик «владенье Лени».
Ты, не заметив, переходишь море,
Штанины замочив лишь по колено. 

Любовь моя! Пишу тебе с приветом
Последний раз (попытка номер n)
С качелей, позабытых нынче летом…
Да нет же, нет, из-за панельных стен,

На многих-многих метрах над опавшей
Листвой. Завидую ей в неком роде —
Сломавшись под подошвой наступавшей,
Лист про круговорот всего в природе

Не знает.

(сентябрь 2006)

Ad infinitum

Я не люблю страданий и красивых жестов,
Вина сухого, поцелуев, тихих сплетен.
Пока я здесь, а значит — в этом месте
Ещё немного задержалось лето.

Ещё минута – перед тем, как осень
Сорвёт листву с деревьев и умчит туда,
Где все мы будем, но никто не спросит
(Поскольку все боятся знать): когда?

Ещё минута – перед тем, как воздух
Прозрачно-хрупкий разобьётся тишиной –
И мироздание замрёт в нелепой позе.
Ты больше не останешься со мной. 

Ещё минута, чтобы наглядеться
На серые туманные глаза,
Ещё минута… песне не допеться,
Поскольку от реки идёт гроза.

Ещё минута, чтобы попрощаться
И чтобы разлететься навсегда,
Забыв, как мы клялись не расставаться,
А за окном сменялись города… 

Я не люблю осенних разговоров, 
Я не люблю прощаний и разлук.
Ещё минуту дал нам этот город —
Не разрывай пока ещё сплетённых рук…

(сентябрь 2007)

Зимние письма

Вот и прожита осень. А с нею и часть декабря.
Первый месяц зимы, что мне некогда был за награду,
Пролетает в пустой бесполезности. Даже коря
За пустые слова и за слёзы себя – не дождёшься пощады

От зимы, от холодного ветра, что слепит глаза,
От пустого пруда, от качелей, что скованы снегом –
Это просто усталость (иначе – любовь), и лоза
Виноградная пьяно манит недоступным мне брегом,

Где есть всё. Где ты любишь меня, как тогда,
Где зима – новогодняя, светлая зимняя сказка,
Где нет рифм для наречия-льда «никогда»,
И отчаянья нет, нет безумия. Ныне же – вязко

Проходить по пустым переулкам. Ах, милый, зима,
У неё нет ни правил, не совести, ни даже чести:
При своей белизне – удивительно злобно земна,
Снег запятнан то кровью, то грязью, то солью, то вместе. 

Что же я, как какой-то дурак Дансени [1],
Распаляюсь в словах, изнываю в напрасной надежде?
Стихотворный мой бред я уже не прошу оценить,
Но – на миг! – постарайся представить: как прежде

Чай, варенье, малина, любовь... Ну а впрочем, 
Что б ты ни говорил и кого б я в бреду не звала,
День всегда остаётся длиннее спасительной ночи,
И ты мудр, что не просишь меня рассказать, как дела.

_______________

О, любимый! Как глупо писать в этом тоне,
А иначе я просто залью этот город слезами,
И вся радость и боль вместе с этою блажью утонут,
И останется… что же останется? Знаете сами.
(ноябрь 2007)

[1] персонаж романа П. Шодерло де Лакло
«Опасные связи», глуповатый, юный и романтичный.

Первый снег

Первый снег. Мы дожили до новой зимы,
До седеющих лип и под инеем спящих каштанов.
Поздравляю тебя. Пусть великие пишут умы
Про значение зим для природы, а я по стаканам

Разолью со вчера недопитый и горький от этого чай,
Я закутаюсь в плед, с толстой книгой устроюсь на вечер.
Говорят, ты прекрасно прожил эту осень один – не скучал.
Это значит – конец, значит, крыть мне, как водится, нечем.

Значит, птицы с той крыши навеки с собой унесли
Твою память; любовь, как с осины листва, облетела –
Я не буду ни плакать, ни петь…Хлопья снега, послы
Приходящей зимы, говорят, что душа отделима от тела.

Первый снег. Дождалась, догляделась на небо в тоске,
Дочиталась стихов на балконе, но ты всё равно не услышал.
Тупо палец держу (пистолета ведь нет) на виске
И пытаюсь услышать, как где-то вдали спишь и дышишь…

Первый снег обезболит на время любовь: заметает
Все рябины, качели и улочки, пруд и дворы –
Да, весной наша память, конечно же, тоже оттает,
А пока – пусть поспит белым сном в тишине до поры.

Поздравляю тебя с тем, что год снова ближе к финалу,
С тем, что снова один, с тем, что снег, с тем, что мир и покой.
«Я спокойна, как смерть», я его, этот снег, ожидала 
И встречаю одна. А мечтала, что встречу с тобой…

Демагогию в сторону, к дьяволу! Город в снегу,
И белеет на улицах сказка. Наверное, снится.
Поздравляю тебя – с чем, наверно, сказать не смогу,
Ибо первым снежинкам в словах нелегко уместиться.

(ноябрь 2007)

Мозаика

Ваши глаза всё меняют цвет:
Зелёные – карие – и обратно.
Вы не поймите меня превратно 
В строчках уже неуместных бесед.

Да, я курю, а в ухе – серьга,
И под глазами уже морщины…
А Вы – не меняетесь. Где ж причина?
Помните – лето, полынь, ирга,

Горечь лекарства (кому же горше? –
Мне или вам?), смерть и веселье…
Я или Вы приворотное зелье
В вино у костра той налили ночью?

Я? Вас? Люблю?!.. Ой, помилуй боже.
А и люблю – что ж теперь сказать?
Только на свете ещё есть глаза,
Того, кто меня позабыть не сможет.

Серого цвета, недополынного,
Недозелёного, недонебесного…
Серого – ясного, тихого, честного 
Цвета глаза мною недолюбимого.

Ваши глаза всё меняют цвет…
Корою, листвою, ореховым мёдом –
Не бывает любви со счастливым исходом…
Ну, для меня не бывает… Любимой – привет!

(январь 2007)

Изольда

Воздух здесь будет навеки солёным,
Не важно, от слёз ли, от близости ль моря.
Соль ведь всегда сопутствует горю —
В волн глубине, непроглядно зелёной,

В брызгах, что бьются грудью о камни
И тщатся успеть написать, высыхая,
Строки, что ветер несёт, улетая
К замку — бесцельно биться о ставни.

Солью пропитана старая книга,
Взятая на ночь в библиотеке:
Соль – в плоти сюжета из давнего века,
В ветре, что парус старинного брига

Треплет… Да дело-то вовсе не в цвете.
Важно не то, чёрный он или белый:
Выбор был дан лишь однажды. Он сделан,
И оба теперь за него в ответе.

Леди Изольда, какое вам дело —
В мире каком будет новая встреча,
Кто руки первой положит на плечи
Милого – вы или та, что смотрела

На ваши деянья, качая главою,
Костлявой рукой утирая слёзы?
Ей не нужны коса или поза,
А вы – не из тех, кто от горя завоет.

Леди Изольда, вам ли не знать,
Что именной ей вас венчать и славить?
Любовь – больше жизни, она не оставит,
С нею, наверно, легко умирать…

…Жизнь ведь – не больше, чем просто боль,
Но каждый желает ей быть покорным,
И я завершу стих аккордом минорным –
Не руша традиций, от ноты соль.

(январь 2008)

Нечто ночное

Я сижу у окна. Я всё время сижу у окна,
Наблюдая дисперсию света в чернильной ночи.
Над рассыпанным бисером окон восходит луна,
И портрет на стене, что ни спросишь, всё время молчит.

Я дышу на стекло и пишу вам – в тот мир, где нас нет
И, конечно, не будет, и к вам не дотянешь руки.
Где-то там за окном расцветает в лесах бересклет,
У меня есть тюльпан. Он теряет свои лепестки. 

Я сижу у окна. По стеклу растекается дождь,
Бьёт дробинками капель листву, и дома, и зонты –
И черёмуха стонет от ветра, что, мол, расцветёшь,
День посмотришь на солнце – и вот уже воздух остыл.

Пахнет чаем, черникой, корицей и горьким концом,
Подходящим для сказки моей. Завершилась весна,
Наделив вас лавровым… а может, терновым венцом,
А меня — пощадив, обрекая сидеть у окна.

(май 2008)

Осеннее письмо

Любовь моя, сегодня нет дождя,
Впервые за разлуку. Надоело
Носить зонты и думать, уходя,
Что я – не больше, чем рисунок мелом

На серости асфальта под окном,
И, значит, дождь равняется убийству.
Сегодня нет дождя, и ветер листьям
Рассказывает сказки перед сном –

Про где-то в облаках живущих птиц,
Что на земле от века не бывали,
Про звёзды, обаяние печали,
Про шелест недочитанных страниц,

Про рыцарей и им неверных дам,
(Про верных тоже – мир не без иллюзий),
Про вкус абсента, отголоски музык
И про давно минувшие года.

Внимает лист, взволнованно шурша,
И думает, что мир – как на ладони,
Не зная, что наутро он утонет
В грязи… Но нынче слышит, не дыша,

Как где-то разбиваются сердца,
Как в глубине стволов струится осень,
Как про себя считают – «Шесть, семь, восемь,
На десять я пойду тебя искать…»

Иные досчитают и до ста,
Но не решатся выйти на дорогу.
А я решусь, но подожду немного –
Хотя бы до падения листа.

(сентябрь 2008)